Фестиваль «Современное кино Китая»: поиск новых смыслов, жизненных путей, новых жизненных стратегий

В конце февраля совместно с Калифорнийским университетом Лос-Анджелеса (UCLA), Новосибирским государственным техническим университетом и Третьяковском галерей мы провели фестиваль «Современное кино Китая». Он прошёл сразу в трех городах:  Новосибирске, Москве и Петербурге. В программе были представлены китайские шедевры из Канн, Берлина, Венеции, Роттердама, Пусана и других. Зрителям показали знаковые китайские картины, относящиеся к эпохам «шестого поколения китайского кинематографа» и нового китайского кино. Никаких боевых искусств и древних героев, только XXI век. Чем современное кино Китая заслужило признание у мировой общественности и чего ожидать зрителям, рассказывают продюсер фестиваля, директор Института Конфуция в СПбГУ Юлия Мыльникова и программный директор, продюсер Влад Пастернак.

У китайского кинематографа длинная история. Не будем вспоминать всё, но вернёмся в 1980-е. В это время в Китае начались реформы Дэн Сяопина и примерно тогда же появилось так называемое «пятое поколение китайских режиссеров», к которым относятся Фэн Сяоган, Чжан Имоу и другие.

В конце 80-х и начале 90-х именно режиссёры «пятого поколения» поочередно в течение пяти лет побеждали на трёх престижных мировых кинофестивалях. «Золотого медведя» на Берлинском фестивале получил «Красный гаолян» (1988), «Золотого льва» в Каннах взял фильм «Цю Цзюй подаёт в суд» (1992), «Золотая пальмовая ветвь» в Венеции отошла картине «Прощай, моя наложница» (1993). Премии и награды позволили китайскому кинематографу выйти на мировой уровень, найти широкую аудиторию.

Режиссёры «пятого поколения» до сих пор работают и остаются известными. А тех, кто пришел в индустрию после них, в 90-е, называют «шестым поколением китайского кинематографа». Они застали момент технологического прорыва: появились первые цифровые видеокамеры, а также возможность снимать на 16-ти миллиметровую плёнку. В тоже время, над кинопроизводством был ещё достаточно сильный государственный контроль, они не получали поддержки, часто снимали малобюджетное полуподпольное кино.

Пожалуй, самым ярким представителем «шестого поколения» является фильм-открытие фестиваля «Пепел — самый чистый белый» режиссёра Цзя Чжанкэ. Действие в картине занимает 17 лет: с 2001 по 2018. У Цзя Чжанкэ так почти всегда: его фильмы показывают частные истории на фоне меняющегося Китая.

За последние 10 лет китайская кинематография выросла более чем в 10 раз: если в начале двухтысячных продавалось по 150 миллионов билетов в китайские кинотеатры, а залов было 4 тысячи, то сейчас в Ките 51 тысяча залов и билетов продается более полутора миллиардов в год

Остальные фильмы относятся уже к новому китайскому кино. На самом деле, это поколение молодых режиссёров, режиссёров XXI века, ещё не получило никакого названия. Возможно, будущие киноведы назовут его «седьмым поколением». Может, как-то иначе.

По-английски это называется «independent movement», то есть «независимое движение». И это режиссёры уже цифровой эпохи. Они не начинали на видеокассетах и некоторые никогда не работали с киноплёнкой. Они растут в эпоху бурного развития китайского кино: как кинопроизводства, так и кинопоказа. И поскольку в Китай пришёл Голливуд, они развиваются, учась не только на китайском кино, как их предшественники, но и на зарубежных фильмах, впитывая международный язык кино и национальные кинематографии разных стран.

«Азиатское кино для российской публики — это кино авторское, связанное с личностями режиссеров, — считает Юлия Мыльникова.— Зрители в стране (профессионалы индустрии не в счет) не имеют представления о состоянии национальной кинематографии Китая, об именах популярных артистов, о направлениях творческой мысли и жанрах, которые пользуются популярностью у самой большой аудитории в мире. Как правило, современная публика ассоциирует с китайской кинематографией эпические полотна и фэнтези вроде «Героя» и «Крадущегося тигра, затаившегося дракона».

Одна из основных задач фестиваля — открыть российской публике феномен актуального китайского кинематографа, продемонстрировать, каким профессиональным, разным, интересным, а главное, понятным, может быть китайское кино. Но о чем эти фильмы? Чего ожидать от них?

Стоит задать себе вопрос, а зачем мы вообще ходим в кино? Чего мы хотим от любого фильма? И, как правило, кино — это в первую очередь интересно рассказанная захватывающая история. Это сильные эмоции и сильные эстетические впечатления.

И каждый из фильмов фестиваля обладает неповторимой визуальной и музыкальной стилистикой, уникальной манерой работы с актерами. Уникальным смыслом, подтекстом и посылом. Это яркие, сильные и талантливые высказывания молодых, заряженных и наглых (в хорошем смысле) режиссёров, которые нашли отклик как в сердцах фестивальных жюри, так и в сердцах публики.

Но фильмы абсолютно разные. Нельзя сказать, что они в чем-то похожи. На самом деле, их объединяет исключительно страна происхождения и их значимость — художественно-культурная и коммерческая.

Фильм «Прах» — это уникальная для России, но очень типичная для юго-восточной Азии картина с непростой историей и захватывающим сюжетом. Фильм больше похож на те корейские картины, которые уже вошли в моду и востребованы на фестивалях.

Фильм «Джинпа» — это замечательный пример тибетской кинематографии. Главную роль играет один из деятелей искусства Тибета, собственно его и зовут Джинпа. Это «этнографический experience», продюсером которого стал автор одного из самых красивых в мире фильмов «Любовного настроения» — Вонг Кар-Вай, легендарный китайский режиссер, имя которого уже давно стало брендом.

Фильм «Ребро» — это скандал. Меньше всего на свете ожидаешь, что из страны, которая славится своим жёстким государственным контролем над умами и коммерцией, придёт частным образом созданный фильм на ЛГБТ тематику. Да, это фильм о трансгендере. Это фильм о смене пола, и как и все такие фильмы, он несёт мощнейший гуманистический посыл: как понять, что такое «инаковость»? Каково быть другим в обществе, которое, в общем-то, достаточно унифицировано и с трудом воспринимает новые и необычные подходы к тому, что такое самосознание и самоопределение?

«Овдовевшая ведьма» — фильм, который в какой-то степени похож на «Ребро». В нём тоже поднимается проблема «инаковости». Но в отличие от других фильмов, он показывает, что такое современная китайская деревня. Фильм победил на фестивале экспериментального и независимого кино в Роттердаме, а там показывают фильмы, которые достаточно сложны даже для Берлина или Венеции. Зрителей ждут эксперименты не только с содержанием, но и с подачей. Но, честно говоря, на этот фильм нельзя идти с какими-то ожиданиями — он превзойдет любые.

Закрыл фестиваль фильм «Слон сидит спокойно». И это 4-х часовой «bad trip». Кино из серии «feel-bad movie»: эта картина полностью уносит, выскребает душу… и дарит неповторимый катарсис. За последний год он стал культовым в мире: название прозвучало на всех европейских кинофестивалях от Берлина до Владивостока. Картина буквально стоила жизни своему создателю.

Молодой китайский писатель и режиссёр Ху Бо снял этот фильм в 2017 году и представил продюсерам. Получив рекомендацию сократить картину — фильм длился 2,5 часа — создатель, напротив, перемонтировал его в четырехчасовую ленту, а после покончил с собой

Посмотрев этот фильм, понимаешь, что в режиссёре уже сидела колоссальная трагедия, внутренний надлом. Но задним числом легко сказать, что самоубийство было предсказуемо. Конечно, это не так. Если смотреть интервью с Ху Бо, видно, что он смотрел в будущее с грустным оптимизмом. И этот грустный оптимизм — как раз тот самый заряд, который получаешь от картины.

«Сейчас китайское кино почти никому не понятно. Мало кто знает, что это такое, почти никто не понимает, как считывать уникальную китайскую специфику. Но то, что мы привезли — это кино не просто новое или актуальное. Это кино модное в хорошем смысле слова. Эти фильмы — победители крупнейших кинофестивалей. Зритель, который приходит на фестиваль «Современное кино Китая», оказывается включен в контекст, в который погружены зрители в Париже, в Лос-Анжелесе, в Нью-Йорке, в Берлине, на крупнейших фестивалях Азии. Это подборка из шести крупнейших фильмов 2018 года, которые на сегодняшний день составляют самый яркий срез современного китайского арт-стрима» — считает программный директор фестиваля Влад Пастернак.

Будут ли китайские фильмы интересны, понятны, близки российскому зрителю? У организаторов в этом нет никаких сомнений.

Последние 100 лет Россия и Китай развивались схожим образом. И там, и там установились тоталитарные режимы, плановая экономика. Затем, в последние несколько десятилетий, в обеих странах произошли колоссальные социальные потрясения, «откручивание гаек», появление рыночной экономики и её элементов, свободы.

Молодые поколения обеих стран выросли в эпоху перемен. И это отражается на экранах. Эта эпоха перемен характерна и для фильмов Алексея Балабанова, и для Алексея Велединского. Для всех постсоветских картин, которые в России уже давно сделали культовыми и пересматриваются с большим интересом. Молодое китайское кино пока ещё только зарождается. Но в нём уже можно заметить зачатки того, что уже очень скоро станет культовым.

Мы можем увидеть уже и опытных китайских режиссёров, и совсем молодых, которые осмысляют перемены. Это поиск новых смыслов, поиск жизненных путей, новых жизненных стратегий. Это то, что интересно молодежи по всему миру, и в России в частности. Ведь молодежь всегда задаётся вопросами: куда идти, что делать, как жить? И ответы на эти вопросы непосредственно даёт нам молодое современное китайское кино.