Институт Конфуция № 3 (48) 2018

孔子学院 （中俄文对照版） l 总第48期 | 2018年5月 | 第3期 文学角落 Толстяк Чжан сбросил куртку на лисьем меху, захотел посидеть по-турецки. Он был очень толстый, сидеть ровно ему было сложно, в вагоне было слишком жарко, поэтому на лбу у него выступил пот. «Эй, проводник, полотенце! И зачем тут так натоплено? — обратился он к господину Цяо, —На самолете то уж наверняка было бы попрохладней лететь». Господин Цяо давно уже скинул свое пальто, надел халат на меху и накинул сатиновую жилетку, ему совсем не было жарко. «На самолет тоже несложно достать бесплатный билет, но…», — болезненно худой мужчина улыбнулся. «Лучше уж чтобы наверняка! — госпо- дин Чжан изо всех сил пытался подогнуть под себя пухлые ноги, это далось ему с трудом, — Проводник, полотенце!». Проводникомбылмужчина лет за сорок с очень тонкой и очень длинной шеей, голову с которой, казалось, можно снять и вернуть на место в любой момент. Он держал в руках два горячих полотенца, от всей души желая услужить, но обида его была слишком велика. Зайдя в вагон, он тут же заговорил с Сяо Цуем: «Видел? Вышел на два рейса подряд, двадцать седь- мого и двадцать восьмого. Подсчитал так, чтобы в канун Нового года был выходной. Ну хорошо, но как подошло время, пришел господинЛюи говорит: „Лао У, тридцатого числа тоже придется выйти!“ Ай! Нет, ты это видел? На железной дороге больше 60 работников, а недоставало как раз меня! Ладно Новый год, черт с ним, но что за отношение-то такое!». Длиннаяшея вытя- нулась в сторону толстяка, он переложил полотенца из одной руки в другую, взял одно и протянул Сяо Цую: «Протрись-ка! Я тогда сказал господину Лю: „Новый год — это ничего, но в канун Нового года у меня должен был быть выходной, я весь год трудился для того, чтобы так совпало“. Больше 60 работников, а недо- стает меня…». Длинношеий был как взбол- танная бутылка: весь бурлил и пузырился своими страданиями. Взяв протянутое ему СяоЦуемполотенце, он добавил: «Да ну их к черту! Уволюсь! Говорю тебе, так дела не делаются! Целый год! Да разве легко…». Зеленоватое лицо Сяо Цуя несколько оживилось, как будто бы улыбнулось, он немного склонил голову, покачал ею из стороны в сторону, ему хотелось посо- чувствовать Лао У, но он никак не мог так запросто утратить дипломатичность. Все, от начальника поезда и Лао У и до сцепщиков с каждой станции, были его друзьями. Можно даже сказать, что его худое, зеленоватое лицо само по себе было билетом второго класса, никто и нигде, хотя бы и в самом министерстве желез- ных дорог, не мог отрицать ценность этого особенного билета, точно так же, как все знали, что у него всегда при себе имеется пара сотен лянов1 опиума, и считали это само собой разумеющимся. Сяо Цуй сам никогда никого не обижал и всегда пони- мал обиду своих друзей, только вот не мог слишком явно занять чью-то сторону, потому что другие могли почувствовать себя обделенными. Он никого не обижал, поэтому никого не боялся. На Сяо Цуе, этом билете, ну или зеленом лице, была печать мудрости всего человечества. «***, да кто не трудился целый год как проклятый за гроши!» —Сяо Цуй подумал было сказать о своих невзгодах, чтобыЛао У не так печалили его собственные, что-то вроде эффекта от чужой трагедии, о кото- 1 Лян — мера веса, равная 50 г.