Институт Конфуция № 1 (46) 2018

74 л⍌⊰㟴 не всегда по их воле, но главный выбор остается за ними. Где человеку найти свое первородство? Католическиймиссионер, итальянец по проис- хождению, сменив имя Ян Байшуню, полагал, что «благодаря этому имени Ян Моси уподо- бится библейскому Моисею, водившему изра- ильтянпоЕгипту, инаконец выведет погрязших в пучине яньцзиньцев из юдоли скорби». Затем жена героя, в дом которой он пришел, также потребовала заменить часть его имени, и он стал У Моси. Перед незнакомыми людьми он называет себя Ло Чанли — так звали вестника похоронных процессий, чей крик, подобный реву тигра, потрясал его в юности. У него есть внутренний стержень, чувство чести и ответ- ственности, хотя он вынужден часто оставлять обиды без внимания. Он всегда с усердием исполнял тяжелую работу, становясь продав- цом доуфу, забойщиком скота, водоносом, рез- чиком бамбука, красильщиком, огородником в городской управе, разнорабочим. По случаю он женился, но его постигло разочарование: «У Моси уставал от того, что у него не лади- лась жизнь с У Сансян. И дело тут было даже не в том, что в свое время она подстрекала его на убийство… Гораздо сильнее его угнетало то, что они не могли общаться в самых простец- ких ситуациях». Подобная же картина про- изошла с его внуком, Ню Айго, осознавшим: «Если людям изначально нечего сказать друг другу, то намеренно найденные слова выгля- дят неубедительно. Если душевно люди отда- лены друг от друга, то одну и ту же фразу они могут истолковать по-разному». Отчуждение и невозможность общаться скрывают трещину в отношениях, которая приводит к веролом- ству и побегу женщин из семей. Кровавая месть видится героям выходом. В архивных бумагах миссионера, наряду с чертежом церкви, Ню Айго нашел надпись иероглифами: «Пока не убью, не успокоюсь», принадлежащую его деду, и понял, что тот не совершил мести, возможно, под влиянием проповедей миссионера. Это избавление от жажды отмщения основано на родовой памяти. От меткого пера писателя, работавшего журналистом и хорошо разбирающегося в административной жизни Китая, не усколь- зают причуды и самодурство чиновников. В их описании есть нечто от печального юмора Гоголя, зачастую современный писатель пере- ходит на разящую сатиру, говоря о самоуправ- стве начальников уезда, забирающих католи- ческую церковь то под школу, то под театр, то под военное училище. У Моси так и не обрел видимой веры в Бога, хотя по-своему любил итальянского миссионера, нашедшего в уезде всего восьмерых сторонников своей доктрины. После смерти священника герой обнаружил чертежи большого храма, похо- жего на готический, и взялся делать его макет в память о священнике, что казалось окружа- ющим нелепым. Лю Чжэньюнь не судит героев, он говорит их устами о необходимости преодоления оже- сточения и возвращении к истокам. «Нужно жить не вчерашним, а завтрашним днем. Если бы я не поняла этой истины, то не дожила бы до сегодняшних дней», — слышит Ню Айго подсказку близкого человека. Так же говорила когда-то Цао Циньэ, мать Ню Айго. Пятилет- ней девочкой украденная торговцем крыси- ным ядом, у которого был «хорошо подвешен- ный язык», и под другим именем проданная в чужую семью, она в конце концов преодолела ожесточение. В завтрашний день надо брать все самое лучшее, это дает человеку просветление и укрепляет его в любви к жизни. Старшая сестра Ню Айго и ее муж, которые также не могли найти общего языка, находят в дочке героя соединившее их звено. Общаться с помо- щью слов или душевных жестов, уметь услы- шать другого и быть понятым—в этом основа счастья, к чему призывает писатель-гуманист ЛюЧжэньюнь. ПереводчикОксана Родионова максимально приблизила к нам далекую от российского читателя социально-культурную среду. Фрагменты обыденной жизни и фило- софские умозаключения романа переданы кра- сивым и чистым русским языком. „ 孔子学院 （中俄文对照版) l 总ኃ య | ࣱ త | ኃ య