КРАСНЫЕ ТУФЕЛЬКИ. Китайская проза XXI века

85 Ч ж а н Юэ ж а н ь • К Р А С НЫ Е Т УФ Е Л Ь К И Ее сила подчиняла стремительно, с невиданной скоростью. Казалось, даже при желании он не сможет главенствовать над ней. По сути дела, он никогда и не главенствовал, всегда шел на компромисс из любви к ней. Ему вдруг почудилось, что для девочки он всего лишь неопрят- ный мужчина средних лет. Ужасно расстроившись, он и решился ска- зать, кто он такой. Но она осталась так же равнодушна и невозмутима. Он начал со- мневаться, помнит ли она, что случилось, когда ей было четыре годи- ка, занервничал и смущенно спросил: — А что еще ты знаешь? Не глядя на него, она скинула туфли, забралась с ногами на сиде- нье и хихикнула: — Что ты пришел и забрал меня из детского дома. А еще ты хра- нишь мамины красные туфли, ты ее любовник, что ли? Или все же мой папа? Хотя вряд ли. — Похоже, ей это представлялось занятным, и она лукаво пожимала плечами. Он оцепенел. По беззаботному выражению ее лица можно было заключить, что она действительно не помнит событий прошлого. И он горестно покачал головой: — Нет, я не твой отец. И не любовник твоей матери. Девочка почувствовала его смущение и, по-прежнему не поднимая глаз, усмехнулась: — Ты не переживай, меня это нисколько не волнует. Он продолжал смотреть на нее, а она уже отвернулась к окну. Ее молчание и безразличие причиняли боль. Вдруг захотелось взреветь: «Это я убил твою мать! Вот он я! Смотри!» Лучше бы она ненавиде- ла его, лучше бы накинулась с намерением убить. Но только не это безразличие, это равнодушное пренебрежение, это самое что ни на есть бессердечное отрицание. Его охватило страшное волнение. Он вдруг понял, что она стала такая большая, такая взрослая, и, хотя они прожили вместе три года, получается, что ему не удалось добавить в ее жизнь ни капли своего: словно глухая от рождения, она не в состоянии воспринять то, что он хочет передать. Невыносимее всего было то, что по-прежнему нужно изо дня в день представать перед ней, но уже не лихим киллером из прошлого, а заурядным мужчиной, каким он стал из-за нее, пригодным лишь готовить еду и заботиться о ней. Изнутри рвался крик: «Это я убил твою мать, посмотри на меня! Посмотри!» Но он сдержался. Поезд мчался вперед, в окно врывался ветер. Устроившись поудобнее, он неспешно пытался развеять ско- пившуюся на душе подавленность и досаду.