КРАСНЫЕ ТУФЕЛЬКИ. Китайская проза XXI века

337 С ю й Ц з э ч э н ь • С Е З ОН Д ОЖ Д Е Й моих высказываниях и в поведении. Я же никак не реагировал на это и ничего не предпринимал. Похоже, у ребенка, родившегося на свет не совсем нормальным способом и действительно появились проблемы. Да-да, я пришел в этот мир ногами вперед. Качая головой, отец вышел. Я налил себе воды. Всякий раз, когда я пил, из-за дурацкой формы стакана вода всегда переливалась через край. Вот и сейчас она стала стекать по моей шее, будто я вообще не мог контролировать свой рот. И это меня тоже рассердило. Не издав ни звука, я позволил воде стекать вниз. Те два воробья все еще про- должали спорить, я достал из выдвижного ящика рогатку и перво- сортный камешек, который как-то нашел на берегу. Я пульнул, и один из воробьев замертво упал на землю. Вне всякого сомнения, ему при- шел конец, по крайней мере, в своей меткости я мог быть уверен. В то время рогатка заменяла мне все увлечения. Пока другие забавлялись тем, что ловили рыбу заостренной палкой, я ждал рыбу с рогаткой наготове, и когда над водой показывалась ее голова, мог запросто сделать так, чтобы уже вся рыба так и осталась плавать на поверх- ности. Второй воробей сначала прыгнул в сторону, затем снова при- близился к подбитому товарищу, стал вокруг него пританцовывать и чирикать на другой манер. Он все прыгал и прыгал и выщипывал клю- вом свои перья, которые одно за другим летели на землю. Наверное, он воспринимал их как одежду, которую следовало снять. Он и не думал никуда улетать. Я же отложил рогатку и вытащил уже заря- женный в нее второй камешек. Я присвистнул, желая вспугнуть жи- вого воробья, но, расшумевшись, он не обратил на это никакого вни- мания. А потом у меня зачесался нос, и я чихнул три раза подряд. Я простудился. 3 Нет ничего более скучного, чем лежать в постели. Я попытался было встать, но ощутил головокружение и слабость, каждое движение от- зывалось болью в костях и мышцах. Уж и не знаю, что за снадобье прописал мне отец! Отпросив меня из школы, он приступил к лечению. По его словам, мой организм отреагировал нормально, ведь я уже шесть лет как не простужался, поэтому сейчас болезнь протекала в такой острой форме. Шесть лет. Иначе говоря, когда я в последний раз простывал, мне было восемь. Я никак не мог вспомнить, что я со- бой представлял в том возрасте, я даже засомневался: а было ли мне когда-нибудь восемь лет? По крайней мере, не осталось никаких от- печатков того возраста в моей жизни. Но вот отец рассказывал, что, когда мне было восемь лет, всякий на улице Хуацзе знал меня как