ПОГРАНИЧНЫЙ ГОРОДОК. Китайская проза XX века

— 95 — lj儐ᘟNJ Наваждение любви до бессознательного состояния. Я выбежал на улицу и поймал такси. Даже не помню, чтобы я говорил таксисту адрес, возможно, я в пьяном угаре, не отдавая себе отчета в происходящем, показал ему, куда ехать, и таксист привез меня в поселок, где жила девушка. Не помню, как я вышел из машины, как добрался до ее двери, как постучал, помню только, как, шатаясь из стороны в сторону, поднимал- ся вслед за ней наверх и как рухнул на диван посреди комнаты. На лоб мне положили холодное полотенце и напоили чаем с лимоном, и я протрезвел. Девушка сидела рядом, не говоря ни слова, и смотрела грустно, но ласково. Я спросил: — Как я опять здесь оказался? — Это все я виновата. — Нет. — Я приподнялся на диване. — Это я виноват, я все испортил. — Но ты все еще считаешь меня своим другом, — сказала она. — Ты полежи еще чуток. У меня закружилось голова, я лег, как она велела, а потом ответил на ее вопрос: — Нет. И чтобы забыть тебя, я пустился во все тяжкие. — Тогда зачем ты снова пришел ко мне? — Сам не знаю. Я напился. Не знаю, что меня сюда принесло — черт или высшие силы. Девушка вздохнула и замолчала. Я в тишине наслаждался ее заботой и дружеским участием, а потом, закрыв глаза, провалился в сон. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем она разбудила меня и сказала, что уже светает и меня недалеко от дома ждет такси. Я встал, она накинула мне на плечи белоснежный плед из овечьей шерсти, по- могла мне спуститься по лестнице и проводила меня прямо до такси, а когда я садился в машину, сказала: — Когда будет тоскливо, приходи ко мне как друг, выпьем вдвоем. Я отказался от всего этого бессмысленного разгула и от решения больше никогда с ней не видеться. Я чувствовал себя беспомощным и, превратив любовь, спрятанную в тайниках души, в абсурдную дружбу, каждую ночь ходил к ней в гости. В моем опустошенном по причине уныния состоянии появился но- вый пункт — посиделки за столом при свете лампы друг напротив дру- га с бокалом вина. Дни текли незаметно. Когда я был пьян, то чуть-чуть успокаивался, но в остальное время моя душа словно бы наполнялась горечью. Никто и не знал, что творится у меня внутри. Из-за печали, тяжким грузом лежавшей на сердце, я стал молчали- вым, лицо превратилось в безжизненную маску. В этой безнадежности