ПОГРАНИЧНЫЙ ГОРОДОК. Китайская проза XX века

— 55 — lj៥䖭ϔ䕜ᄤNJ Моя жизнь на нем! Ведя дело с начальством, нужно на все иметь уверенное объ- яснение, в отношении подчиненных следует проявлять смекалку и теп- лоту. Нужно было уметь отчитаться перед своими, с чужими же сле- довало вести дела, сочетая жесткость и мягкость. Это было потруднее, чем управлять уездом. Ведь начальник уезда у себя на месте император, сержант же не имеет такой роскоши, ему следует где-то работать со всей тщательностью, а где-то и спускать дела на тормозах, говорить правду и лгать, то пахать, то притворяться, чуть зазеваешься, как случается неприятность. А неприятность — это серьезно, двигаться вверх сложно, а вот вниз совсем наоборот. Тому, кого разжаловали из сержантов, ни- где не будет служиться легко — загрызут полицейские. Смотри-ка, быв- ший сержант… то да се, пересудов будет — не оберешься. Начальству ты тоже будешь поперек горла, и тебя нарочно затравят, такое вытерпеть невозможно. Как же быть? Увы! Кто из сержанта превратился в рядо- вого, тому лучше сразу собрать вещи и отправляться восвояси, на этой службе больше ничего не светит. Однако возьмем меня, я только в со- рок лет вырос до сержанта, куда мне идти, если действительно пришлось бы собирать вещи? Если бы я тогда подумал об этом, то сразу заработал бы себе седые волосы. К счастью, я об этом не задумывался, а лишь радовался, закрыв глаза на все худое. Более того, я в то время рассуждал так: в сорок стал сержантом, к пятидесяти — ну и что, что к пятидесяти? — вырасту до офицера, тогда можно будет считать, что не зря служил. Разве для нас, не имевших диплома об образовании и не располагавших большими связями, дослужиться до офицера было мало? Подумав об этом, я с головой ушел в работу и со стократным вниманием стал относиться к своей службе, как будто она была сверкающей жемчужиной! Когда я отслужил сержантом два года, у меня действительно появи- лась седина. Дело не в том, что я наконец оценил ситуацию, просто каждый день переживал, опасаясь, что где-то ошибся и меня накажут. Днем я со всегдашней улыбкой работал не жалея сил, по ночам же спал плохо — внезапно вспомнив о каком-то деле, я с ужасом начинал об- мозговывать его так и сяк, выход не всегда находился, и сон ко мне уже не возвращался. Кроме дел служебных я также переживал за сына и дочь: сыну было уже двадцать, дочке — восемнадцать. Фухай, мой сын, поучился и в частной школе, и в школе для бедных, и в государственной начальной школе. Иероглифов он освоил всего на уровне второго тома учебника родной речи, а вот дурных привычек нахватался с избытком. Он усваи- вал их и в частной школе, и в заведении для бедных, и в государствен- ной школе и мог бы сдать экзамен на все сто баллов, если бы школы ввели экзамен по плохому поведению. Ведь в детстве он потерял мать,