ПОГРАНИЧНЫЙ ГОРОДОК. Китайская проза XX века

— 190 — Шэнь Цунвэнь ≜Ң᭛ по углам и в центре могилы зерна киновари и риса, а также сжег ри- туальные деньги, после чего выбрался из нее и велел тем, кто нес гроб, закапывать его. Онемевшая от горя Цуйцуй, оплакивая деда без слез, лежала на крышке гроба и отказывалась вставать. Только когда кавале- рист насильно оттащил ее, гроб смогли передвинуть. Его опустили в яму, потянули за веревки, выравнивая по сторонам света, и засыпали свежей землей. Цуйцуй сидела рядом и плакала. Даос заторопился об- ратно в город, чтобы провести другую похоронную церемонию, пере- правился через реку и ушел. Управляющий пристанью доверил все дела старому кавалеристу и тоже ушел. Все, кто пришел помочь, умыли руки на берегу реки; у всех были свои дела, да и обстоятельства в этой семье не позволяли больше пользоваться ее гостеприимством и беспокоить хозяев, поэтому, переправившись через реку, ушли и они. Так у Бисид- зюй осталось всего три человека: Цуйцуй, кавалерист Ян и лысый Чэнь Сысы, направленный из семьи Шуньшуня, чтобы временно заниматься паромом. Рыжий пес, который получил от лысого камнем, был крайне не рад его присутствию и тихонько лаял. Во второй половине дня Цуйцуй посоветовалась с кавалеристом и они решили, что тот сперва сходит в город, где отведет лошадей в гар- низон, а потом вернется к реке побыть с ней. Когда он вновь был у переправы, лысый Чэнь Сысы уже ушел. Цуйцуй и пес по-прежнему занимались паромом, в то время как ка- валерист сидел на утесе или хриплым голосом распевал девочке песни. По прошествии трех дней Шуньшунь пришел к ней и позвал пожить к себе домой, однако Цуйцуй хотела присмотреть за дедовым могильным холмом и не собиралась так сразу уезжать в город. Она попросила его лишь сходить в городской ямынь замолвить сло- во, чтобы кавалеристу Яну позволили пожить с ней какое-то время. Шуньшунь согласился и ушел. Кавалеристу было чуть за пятьдесят, и таланта рассказчика в нем было многажды больше, чем в дедушке Цуйцуй. К тому же он ко всему относился с большой ответственностью, выполнял работу аккуратно и старательно, поэтому, когда поселился вместе с Цуйцуй, у той как буд- то с уходом деда появился дядя. Путники спрашивали о ее несчастном деде, и когда о нем вспоминали в сумерки, ей было особенно горько и совсем безотрадно. Но и эта тоска со временем истощилась. Каждый вечер с наступлением сумерек они вдвоем усаживались на камень воз- ле реки и беседовали о былых годах несчастного паромщика, что лежал сейчас в сырой земле, о том, чего Цуйцуй раньше не знала, и теперь прониклась к деду еще большей теплотой. Говорили об отце Цуйцуй, который хотел и любви, и воинской славы, и как его мундир бравого солдата из зеленознаменного войска волновал девичьи сердца. Говорили